Нильский крокодил Crocodylus niloticus Laurenti, 1768 . Крокодилы, алигаторы, гавиалы. Рептилии, пресмыкающиеся, характеристика класса, ящерицы, змеи, ужи, крокодилы, черепахи, анаконда, гекконы, агамы: биология, экология, размножение, поведение, питание,

9870 St Vincent Place, Glasgow, DC 45 Fr 45.

+1 800 559 6580

Род: Crocodylus Gray, 1825 = Настоящие крокодилы

Заметки натуралиста: нильский крокодил (окончание очерка)

Фото

Читать : Нильский крокодил

Начало очерка: Заметки натуралиста: Нильский крокодил

Все крокодилы необычайно пугливы и внимательны. У них очень тонкий слух и очень острое зрение, чувство же обоняния у них, должно быть, совершенно тупо. Подкрасться к ним, во всяком случае, очень трудно; случайность играет при этом более значительную роль, чем все усилия. К ним нельзя вовсе подойти на песчаных отмелях, а на высоких заросших берегах их можно увидеть с лодки, только когда они быстро прыгают в воду. Иногда, если тихо ехать по течению вдоль берега, крокодил прыгает в воду так близко от судна, что, по неопытности, можно подумать, что он желает сделать нападение. Я допускаю возможность, что иногда он зацепляется за судно, опрокидывает или разбивает его вдребезги; но при этом животное, будучи само сильно испугано, нимало не думает о нападении. Иные испуганные крокодилы не отваживаются на прыжок, но уходят и пережидают, чтобы опасность миновала, или же поспешно удаляются от берега. Кто проезжает в тихий солнечный полдень, и притом совершенно безмолвно, по маленькой, извивающейся речке Нанг, притоку Куилу, тот в течение двух часов может видеть, как несколько дюжин больших крокодилов (не считая маленьких) почти бесшумно спрыгивают с высоких берегов в глубину».

По всей вероятности, крокодил предпринимает путешествие внутрь страны только ночью, вероятно, в надежде отыскать другой водоем. Для охоты же, как сказано, он не покидает реки, по крайней мере, я никогда не имел случая наблюдать или слышать об этом. Во время дождей он следует за дождевыми потоками, которые вслед за этим скоро пересыхают. Он заходит в эти потоки так далеко, что из-за быстро наступающей засухи оказывается отрезанным от главного потока. Тогда он вынужден зарыться как можно лучше и выжидать наступления дождей. Сначала он перекочевывает из одной лужи в другую, позже остается неделями в той луже, в которой есть еще немного воды и которая не всегда соответствует росту животного, так как иногда можно видеть в маленькой луже настоящих исполинов. Наконец, когда и в этой луже вода высохнет, тогда он зарывается в ил. Пенней со своими слугами перешел дождевой ручей, устье которого находилось от Голубого Нила на расстоянии 20 километров. Вследствие недостатка воды начали рыть колодец в высохшем ложе этого ручья, надеясь получить, таким образом, необходимое количество воды. Когда работники вырыли яму глубиной около 2,5 метра, они вдруг выскочили, испуганные, и позвали на помощь всезнающего главного штаб-лекаря. Они заявили, что в яме ворочается какой-то серый зверь. Внимательное исследование показало, что они имели дело с верхушкой хвоста одного живого, очень большого крокодила.

Когда была вырыта в области головы вторая ямы, тогда явилась возможность нанести ему копьем смертельный удар в затылок. Наконец, его выкопали и узнали, что его длина достигает 5 метров. Вследствие этой находки дождевой поток и теперь еще называется «Хор ель Тимзах», или крокодиловый дождевой поток. Эмин-паша и Штульман недавно также подтвердили, что крокодилы во внутренней восточной Африке впадают в летнюю спячку, зарывшись в ил.

Крокодилы, имеющие в длину 3,5 метра, уже достигают половой зрелости, самки такой величины откладывают яйца, но в меньшем количестве и меньшей величины, чем совершенно выросшие экземпляры. В период спаривания крокодилы, главным образом самцы, издают столь сильный запах мускуса, что иногда узнаешь об их присутствии раньше обонянием, чем зрением. Иногда можно чувствовать запах мускуса на местах отдыха крокодила, хотя уже и покинутых последним. О боях, происходящих между самцами-соперниками, я ничего не знаю, но я много раз слышал, что спаривание происходит на песчаных отмелях. При спаривании самец переворачивает самку на спину, а по окончании — переворачивает ее обратно. Число яиц, сходных по форме и величине с гусиными яйцами и имеющих в длину 9 см, а в ширину 6 см, колеблется между 20 и 90, в среднем их бывает от 40 до 60. Самка кладет яйца в глубокую ямку, которую она покрывает с помощью хвоста песком, затем тщательно уничтожает все следы своей работы. Суданцы утверждают, что самка крокодила охраняет свои яйца и помогает вылупляющейся молодежи. Она вынимает молодых из песка и отводит их к воде.

Фельцков нашел в восточной Африке 19 января одно свежее гнездо, расположенное на голой почве в 5—б шагах от берега. На дне ямки, 0,5 метра глубины, лежало 79 яиц, расположенных 4 кучками. Настоящего гнезда не было, но со стороны матери была известного рода забота о детенышах, так как она сторожила это место вплоть до выхода потомства из яиц, что последовало по истечении двух месяцев. Кладка яиц, по Фельцкову, бывает один раз в год, от конца января до начала февраля. Эмин-паша и Штульман пополняют эти наблюдения сообщением, что время кладки яиц в различных местах бывает различно. В течение двух дней, по их наблюдениям, самка откладывает 90—100 яиц в 4—5 отдельных ямок, расположенных близко одна от другой. Период развития яиц длится 40 дней. Названные путешественники не могли удостовериться в попечении матери о детенышах. Фельцков продолжал свои исследования над развитием нильского крокодила и на Мадагаскаре. «Самый больший, измеренный мною крокодил из северо-западной местности Мадагаскара имел в длину 3,5 метра, хотя встречаются животные значительно больших размеров. Кладка яиц начинается здесь в последних числах августа и продолжается до конца сентября. Число яиц одной кладки колеблется от 20 до 30 штук. Гнездо вырывается в земле и представляет ямку глубиной от 0,5 метра, отчасти с крутыми стенками. У основания эти стенки имеют выемки, там-то и помещаются яйца. Так как основание ямки посередине несколько поднято, поэтому яйца, откладываемые матерью, сами собой скатываются в выемки. Очень редко находят пару яиц, лежащими в средине ямки. Вслед за этим ямка засыпается, и гнездо никак нельзя различить снаружи. Самка спит на гнезде; поэтому туземцы и находят яйца, идя от воды по следам крокодила. Почти все гнезда были вырыты в сухом, белом песке, некоторые в такой влажной почве, что яйца не могли развиваться вследствие сырости, к которой свежеотложенные яйца чрезвычайно восприимчивы.

«Как мне рассказывали люди из племени Сакалава, самка разгребает ямку, когда яйца готовы к вылуплению». Я не имею никакого основания сомневаться в этом, так как я сам видел много ямок, из которых песок был удален и которые содержали разбитые скорлупы яиц. Невольно возникает вопрос, на основании чего мать знает, что яйца достаточно развились и что наступило время разгребать ямку? Вопрос этот разрешается очень просто.

В кабинете моего дома в Маюнго стояло несколько ящиков с песком, в которых были положены яйца крокодилов, чтобы, имея их постоянно в виду, можно было в любое время проследить за вылуплением маленьких крокодилов. Однажды я заметил, что из какого-то ящика раздаются звуки, я предположил, что одно из молодых животных уже появилось на свет, но, зарывшись в песок, задыхается и вследствие этого издает эти крики. Разрывая песок, чтобы разыскать зверька, я был поражен необыкновенным явлением, а именно: звуки исходили из цельных, нетронутых яиц и были так громки, что явственно слышались из соседней комнаты, когда яйца лежали неприкрытыми. Если же они лежали под слоем песка около 0,5 метра, как это бывает всегда в природе, тогда звук делался несколько глуше, но все же был слышен издалека. Подобные крики детенышей можно вызвать всякий раз, если проходить с шумом мимо того места, где лежат яйца, или же если постукивать по ящику, в котором они помещаются, а также если брать яйца в руки и тихонько встряхивать их; каждый толчок непременно заставляет животное пищать. Так как самка крокодила, как выше сказано, спит на гнезде, то при каждом движении, а также при каждом странствовании ее из гнезда к воде и обратно она колеблет под собой почву и этим возбуждает достаточно развитых детенышей к писку в яйце. Услыхав звуки, мать начинает вырывать из ямы песок, после чего детеныши вскоре вылупляются. Из подобных яиц, вырытых из песка и свободно лежащих, молодые крокодилы выползли через три дня. Издаваемые звуки производятся с закрытым ртом, по-видимому, посредством сильного сжатия брюшных мускулов вроде нашей икоты, на которую они очень похожи.

После того как детеныши вылупятся, мать отправляется вместе с ними к воде. Мой помощник, очень добросовестный наблюдатель, рассказывал мне, что он видел взрослого крокодила, который со стаей около 20 штук молодых переправлялся через песчаное пространство к воде, причем старый крокодил имел очень злой вид. Однако, по своим собственным наблюдениям, я положительно не могу верить, чтобы только что вылупившиеся детеныши могли без помощи матери пробраться сквозь покрывающий их слой песка. Из тех яиц, которые были покрыты слоем песка толщиной в 0,5 метра, некоторые, правда, делали слабые попытки высвободиться, так, например, у иных яиц была проломана скорлупа, иногда даже из отверстия высовывался кончик рыла, но в конце концов они умирали, по всей вероятности, от недостатка воздуха. Из яиц, покрытых тонким слоем песка, детеныши выползали без всякого затруднения.

При вылуплении длина детенышей бывает от 20—25 см, в течение первых двух лет они вырастают примерно на 10 см, в следующие же годы на 15 см, до тех пор пока наконец не достигнут общей длины около 3 метров, с этих пор, по-видимому, рост их идет чем дальше, тем медленнее, так что, на основании показаний местных жителей, крокодила длиной в 5—6 метров можно считать за столетнего. До каких лет они доживают, трудно определить.

Даже маленькие, только что появившиеся животные, по мнению Фельцкова, уже очень злы, они, например, хватают за пальцы, когда хочешь их взять. Они часто пищат, особенно если голодны. Тон голоса при этом не так высок, как в яйце. Он звучит примерно так, как голос нашей жерлянки, но несколько громче, крик повторяется раз 6—7, и затем наступает промежуток. Кроме того, животные эти фыркают, когда их дразнят, например, приподнимают за хвост. Развитие яйца продолжается на Мадагаскаре около трех месяцев.

В прежние времена, по сообщению Геродота, жители Нижнего Египта содержали крокодилов в неволе. «Некоторые египтяне, — говорит этот писатель, — считают крокодилов за священных животных, другие же видят в них злейших своих врагов: первые живут около Мериодова озера, а вторые около Элефантины. Этим животным устраивают великолепное житье, привешивают им к ушам золотые кольца с самоцветными камнями, передние ноги их украшают золотыми запястьями и кормят их вареными мучными кушаньями и мясом жертвенных животных. После смерти крокодилов бальзамируют и кладут в священные гробницы. Подобные гробницы находятся в подземных помещениях лабиринта около Мериодова озера недалеко от Крокодило-полиса». Страбон дополняет эти сведения. «Город Арсиноэ в Египте прежде назывался Крокодилополис, потому что в этой стране крокодилов считали священными животными. Здесь содержат в озере одного крокодила, который совершенно приручен жрецами. Его зовут Зухос. Кормят его мясом, хлебом и вином, и корм этот приносят постоянно с собой странники, которые хотят видеть священное животное. Мой хозяин, высокоуважаемый муж, который нам показывал тамошние святыни, пошел с нами к озеру. Причем взял с собой небольшой {пирог}, жареного мяса и кувшин медового {вина}. Мы нашли крокодила лежащим на берегу. Жрецы подошли к нему, открыли ему пасть и положили туда пирог, затем {мясо} и влили вино. После этого животное вскочило в воду и уплыло к противоположному берегу. Между тем подошел другой чужестранец, привезший подобные же дары. Жрецы взяли приношение, обошли озеро и накормили им крокодила тем же способом». Плутарх сообщает, что крокодилы не только узнают голоса жрецов, но дозволяют прикасаться к себе, чистить зубы и обтирать их куском полотна. Диодор Сицилийский, наконец, нам объясняет причину, почему крокодилов считали священными животными и воздавали им божеские почести. «Говорят, что ширина Нила и множество там живущих крокодилов препятствуют аравийским и либийским разбойникам переплывать эту реку. Другие рассказывают, что одного из древних царей, по имени Менас, преследовали его собственные собаки; он спасся в Мериодовом озере, и крокодил перевез его чудесным способом на противоположный берег. Чтобы отблагодарить этих животных за свое спасение, царь выстроил поблизости город, назвал его Крокодилополис и приказал жителям почитать крокодилов, как божеств. Он же тут выстроил пирамиду и лабиринт. Впрочем, некоторые люди приводят другие причины обоготворения этих животных». Как велико было почитание крокодилов, доказывает один рассказ Максима Тира: «Одна женщина в Египте воспитала крокодила, и потому и ее почтили, как божество. Сын ее жил и играл с крокодилом, пока тот вырос, окреп и, наконец, пожрал своего товарища по играм. Несчастная мать, однако, восхваляла счастье своего сына, который удостоился послужить пищей Богу».

Ныне на берегах Нила никто не думает о приручении крокодилов, да это и нелегкое дело, если животное поймано взрослым. 20 июля 1850 года я купил в Хартуме для наблюдений живого крокодила 3,5 метра длины, который запутался в рыбачьи сети, и заплатил за него одну немецкую марку. Рыбаки завязали ему морду, чтобы он не кусался; несмотря на это, когда мы приблизились, он так неистово и быстро на нас бросился, что мы со страху отступили. Когда его толкали, то он, глухо пыхтя, сопел и фыркал, но вообще казался довольно нечувствительным. Мы его всячески мучили, но он не выказывал своего недовольства. Только табачного дыма он, по-видимому, не мог переносить: когда мой спутник, Фирталер, подносил к его ноздрям зажженную трубку, то крокодил страшно бесился. Сильный ночной ливень ему оказался очень полезным, так как он превратил в лужу небольшое углубление в земле, которое и стало местожительством нашего пленника. Здесь, по-видимому, он себя хорошо чувствовал, но держался больше под водой и появлялся на поверхности редко, и то выставлял только одни ноздри, чтобы подышать, между тем как во время пребывания на суше он дышал очень часто. Для жителей города наш крокодил служил большой забавой. Взрослые и дети постоянно стояли вокруг лужи, где жил «собачий сын». Чтобы помешать его бегству в реку, которая была не очень далеко, я велел его привязать веревкой. Каждый проходящий тащил беззащитное животное на сушу, чтобы лучше его рассмотреть, а затем отпускал его с проклятьями и ругательствами, сопровождаемыми часто бросанием камней; даже небольшие мальчики не могли отказать себе в удовольствии надругаться над крокодилом. Чтобы испугать мучителей, я велел разрезать веревку, которой была завязана морда, но и это не помогло. Приносили длинные палки, били ими крокодила по спине, и когда он был сильно раздражен, то совали палку ему в пасть, причем животное так сильно в нее впивалось, что позволяло себя тащить за палку, но не отпускало ее. При этом часто крокодил ломал себе несколько зубов, но все-таки продолжал кусаться. Вследствие этих мучений он через несколько дней околел.

Молодые крокодилы скоро становятся такими же ручными, как ящерицы, через некоторое время их можно трогать, причем они не пыхтят и не фыркают, идут на зов, берут пищу из рук и тогда очень интересны. Нет сомнения, что животное это, воспитанное смолоду, и в старости бывает настолько спокойно и смирно, насколько это возможно для крокодила, и потому нет повода сомневаться в справедливости рассказов древних о прирученных крокодилах. Древние египтяне охотились за крокодилами, по Геродоту, различным образом. Охотник, например, бросал в реку кусок свинины с вложенным в него крючком на длинной веревке, прятался на берегу и ударами принуждал поросенка кричать. Этот крик привлекал крокодила, который глотал свинину и с помощью веревки вытаскивался на берег. Здесь охотник прежде всего замазывал ему глаза грязью, чтобы обеспечить себя от его нападений, и затем убивал его. По словам Гессе, негры в нижнем течении Конго охотятся и теперь подобным же образом. Две с обоих концов заостренные палочки из твердого дерева связываются накрест и прикрепляются к бечевке, другой конец которой обматывается на крепкий кол, вбитый в берег. Посередине бечевки приделывают деревянный поплавок, насаживают на крест приманку, для чего обычно служат внутренности убитых животных, и опускают его вечером в реку. Когда крокодил проглатывает приманку, то острые палочки впиваются ему в мягкую пасть тем глубже, чем больше усилий делает животное, чтобы освободиться. Нередко случается, что бечевка лопается, и тогда животное уплывает, после этого обыкновенно пускаются на поиски и нередко находят его по приделанному к веревке поплавку, который и выдает место нахождения сильно выбившегося из сил и часто уже близкого к смерти разбойника».

Тентириты, как уверяет Плиний, отваживались следовать за плывущим крокодилом, набрасывали ему на шею петлю, садились к нему на спину, и в то время, как животное разевало пасть, чтобы укусить, они всовывали ему поперек пасти распорку. При помощи этой распорки они вели свою добычу, как коня за повод, и пригоняли к берегу. Поэтому, думает Плиний, крокодилы боятся даже запаха тентиритов и не осмеливаются подплывать к их островам. В настоящее время таким способом больше не охотятся, хотя современная охота требует от охотника не меньшей храбрости. Она впервые описана Рюппелем, а мне рассказана совершенно таким же образом разными другими лицами. Охота начинается во время отлива, когда обнажаются песчаные отмели, на которых крокодилы спят и греются. Охотник примечает места, на которых чаще всего располагаются крокодилы, выкапывает себе углубление в песке с подветренной стороны, забирается в него и выжидает, когда животное появится и заснет. Главное оружие охоты состоит из метательного копья, железный трехгранный конец которого снабжен загнутыми вниз крючками и прикреплен к рукоятке посредством кольца и 20—30 крепких веревок, идущих частью отдельно, частью же соединенных вместе, но через определенные промежутки, рукоятка в свою очередь соединена с небольшим чурбаном. «Главное искусство охотника состоит в том, чтобы бросить копье с такой силой, чтобы железо пробило щит насквозь и проникло бы не менее, чем на 10 см в тело животного. Во время метания рукоятка копья, на которой железный наконечник сидит свободно, отделяется от последнего и падает. Раненый крокодил, конечно, не бездействует, начинает отчаянно ударять хвостом и всячески старается перегрызть веревку, но отдельно лежащие бечевки попадают между зубами, и он перекусывает только очень немногие из них или же все остаются неповрежденными. В мелких местах рукоятка, плывущая по поверхности воды, указывает путь, которого держится животное, в глубоких же местах — легкий чурбан. По указанному таким образом пути охотник гонится за ним на маленькой лодке до тех пор, пока, по его мнению, не найдет удобное место на берегу. Если гарпун засел крепко, то он вытягивает крокодила на поверхность воды и убивает его ударом копья в затылок или просто вытаскивает на берег. Если бы я это не видел сам своими глазами, то мне бы показалось невероятным, что два человека могут вытащить из воды крокодила, длиной почти в 5 метров, и, завязав ему сначала пасть, стянуть на спину ноги крестом и, наконец, убить его острым железом, перерубив ему надвое позвоночный столб. Сетями крокодилы ловятся только случайно, и особенно редко попадаются большие, так как они движутся так быстро, что обыкновенно рвут даже толстые рыболовные сети.

Европейцы, турки и обитатели среднего Египта охотятся на них с огнестрельным оружием. Я угостил, по крайней мере, сотню крокодилов пулями и ни разу не видел, чтобы пуля отскакивала от них, как многие утверждают. Но доказано, что только в редких случаях пуля убивает его моментально. Его живучесть необыкновенно велика, даже смертельно раненный крокодил обычно добирается до реки и в таком случае ускользает из рук охотника. Многие из тех, которым я простреливал мозг, как бешеные били хвостом по воде, носились взад и вперед непосредственно у поверхности воды, затем у них появлялись судороги, они широко разевали пасть, издавали невыразимый крик и, наконец, исчезали в глубине мутных волн. Через несколько дней они хотя и всплывали, но были до того разложившимися, что никуда уже не годились. Однажды я лежал в шалаше, покрытом циновками и песком, на одной из отмелей Голубого Нила и сторожил, собираясь бить журавлей. Не успели еще птицы показаться, как я увидел шагах в пятнадцати от себя крокодила длиной метров в пять. Он медленно двигался на меня и, не доходя 6 метров, улегся на песок, вероятно, намереваясь заснуть. Желая наблюдать, я подавил в себе всякое чувство мести и рассчитывал, что заслуженную им пулю я все же ему пошлю, но несколько позже. Один показавшийся журавль случайно спас ему на этот раз жизнь, так как я направил винтовку на птицу, которая представляла для меня более ценную добычу. Крокодил услышал выстрел и, может, не поняв даже его значения, устремился как можно быстрее к воде, но только что я поднял убитого журавля и начал снова заряжать ружье, как он снова появился и именно на прежнем месте. Тут уже я с полным спокойствием прицелился ему в висок, выстрелил и, к своему величайшему удовольствию, увидел, что после выстрела чудовище извилось сильным отвесным прыжком и тяжело рухнуло на землю, где и замерло совершенно неподвижно. Воздух над отмелью буквально весь переполнился одуряющим запахом мускуса, мой служитель Томбольдо, запрятавшийся в песке на противоположном конце отмели, с громкими криками радости выскочил из своей засады и стал просить: «Добрый господин, дайте мне железу, дайте мне мускус для моей жены, чтоб я ей тоже мог принести какой-нибудь гостинец из путешествия». Мы стояли около убитого животного, тело которого еще дрожало и судорожно передергивалось. «Берегись хвоста, — предупреждал меня Томбольдо, — и попотчуй его еще пулей, чтобы он от нас не ускользнул». Хотя я считал последнее излишним, но все же, в угоду своему верному негру, исполнил его желание, приложил дуло винтовки почти к самому уху крокодила и всадил еще пулю ему в голову. В тот же миг он подпрыгнул вверх, взмахами хвоста забросал нас песком и мелкими каменьями, судорожно затрясся всем телом и затем вдруг помчался к реке, как будто вовсе не был ранен, разрушая все мечтания о приобретении мускуса. По уверениям Гейглина, заряд крупной дроби на очень близком расстоянии действует гораздо вернее пули. «Мы простреливали пулями вдоль и поперек, — говорит мой спутник, — тело настоящих гигантов-крокодилов, и они, несмотря на это, проворно устремлялись к воде, пока град крупной дроби не укладывал их мертвыми на месте».

Наблюдения Пехуэль-Леше также подтверждают мнение, что большой заряд дроби, даже на расстоянии 30 и 40 шагов, действует успешнее выстрела пулей. Самую ценную добычу современных суданцев составляют упомянутые четыре железы, которые они очень искусно вытаскивают из тела мертвого крокодила. Во время моего там пребывания каждая железа продавалась по 4—6 талеров, сумма, за которую в той же местности можно было тогда купить двух быков. При помощи этих желез нубийские и суданские красавицы изготовляют ту благовонную мазь, которой они смазывают свое тело и {волосы}, что делает их особенно привлекательными для глаз, или, вернее говоря, для носов их поклонников и чем они действительно сильно выигрывают перед женщинами среднего Нила, которые свой войлокоподобный головной {покров} мажут помадой из касторового масла, запах которого отталкивает от них европейца, по крайней мере, на 30 шагов. Эти мускусные железы сообщают всему телу крокодила сильный и такой своеобразный запах, что есть мясо старых животных становится совсем невозможно. Я хотя несколько раз и пробовал мясо крокодилов, но мог проглотить только несколько кусочков и то от молодых животных. Конечно, туземцы думают иначе; им, очевидно, как мясо крокодила, так и его жир кажутся особенным лакомством. По древним авторам мы узнаем, что жители Аполло-нополиса также охотно ели мясо крокодилов, но прежде чем его убить, они вешали пойманное животное и били до тех пор, пока оно не начинало издавать жалобные крики, и только потом разрезали его. Такой возни современные африканцы не поднимают; они в основной части просто варят мясо в воде и прибавляют к нему разве что соли и перцу.

Незадолго до нашего прибытия в городок Валед Мединэ с палубы корабля я убил крокодила. Возвратясь вскоре после этого с охотничьей прогулки, я нашел его уже разрезанным, и от множества яиц, которые в нем были найдены, осталось всего 26 штук, матросы признались, что не могли удержаться от соблазна при виде такого дорогого лакомства и устроили себе из них прекрасное кушанье. На следующий день половина нашей добычи заполонила рынок Валед Мединэ, поразительно скоро мясо было частью продано, частью же променяно на меризе ({напиток} вроде пива). В тот же вечер неподалеку от судна был учинен пир. Для украшения празднества, по поводу изготовления яств из крокодильего мяса, было приглашено столько местных красавиц, сколько было матросов на нашем корабле. Все они охотно приняли участие в пире, главное украшение и смысл которого составляла {красота} этих прелестных жен и дев. Над тремя огромными кострами в шаровидных горшках кипела диковинная дичь. Вокруг огней у горшков двигались темные фигуры в обычных танцах. Весело раздавались звуки тарабука (туземного барабана), от тел красавиц приятно пахло мускусом, так как вежливые поклонники их изготовили им мазь, менялись обоюдно словами любви, а светлый месяц и я, грешный, скрылись, чтобы не мешать празднику. Поздно ночью еще слышались звуки барабана, почти до самого утра продолжались танцы; весело поедалось блюдо из крокодила и запивалось прекрасным меризе; мне также предлагали, как того, так и другого, и немало удивлялись, что я так упорно отказываюсь от этого кушанья.

В древние времена из убитого крокодила добывались кое-какие лечебные средства. Кровь его слыла чрезвычайно целебной против змеиного яда, уничтожала, говорят, также бельма на глазах, считалось, что зола от сожженной кожи залечивала раны, жир же предохранял от лихорадки, зубной боли и укусов москитов, зубы его носили как амулеты на руках, чтобы сообщить носившему особенную силу. Об этом, впрочем, теперь не слышно ничего. Некоторым частям крокодила, однако, и в наше время приписывают восстановляющее действие тех сил, которые наиболее желательно укрепить людям, увлекающимся жизнью, и для поддержания которых они прибегают к самым разнообразным средствам.

Не всем крокодилам воздавались одинаковые почести, на животных, мумии которых находят в гробницах Фив, говорит Жоф-руа Сенгт-Илер, заметны дырки, куда были продеты кольца. Те, которых мы рассматривали в пещере Маабде близ Монфалуга, были просто завернуты в полотно, пропитанное смолой. Пещера эта лежит на правом берегу Нила, на первой плоской возвышенности, на которую входишь, поднявшись на береговые горы. Начало этой пещеры образует небольшая шахта, глубиной 3—4 метра, закрытая обломком скалы, перед входом в нее валяются кости и лохмотья полотна, закрывавшие крокодилов и мумии; далее шахта эта переходит в более длинную штольню, по которой любознательному наблюдателю приходится ползти на четвереньках. Ход этот ведет в объемистую пещеру, в которой ютятся несметные количества летучих мышей. От первого и самого большого отделения во все стороны идут ходы высокие и низкие, короткие и длинные, каждый из них и в настоящее время носит свой первобытный характер, нигде нет следа культуры, так как, по-видимому, резец древних египтян вообще никогда не касался сводов гробниц этих священных животных. В одной из более объемистых сводчатых пещер посетитель замечает довольно большое возвышение в виде холмика; при более тщательном осмотре он видит, что холмик этот состоит из человеческих трупов. Несколько далее, в отделении еще больших размеров, лежат мумии крокодилов, нагроможденные тысячами одни над другими, всевозможных величин и возрастов, мумии гигантских чудовищ, а рядом — только что вылупившихся детенышей, даже засушенные, пропитанные смолой яйца. Все более крупные крокодилы завернуты в полотно и настолько бережно прибраны, что каждый завернут отдельно, между тем как молодые, хотя и прибраны с одинаковой тщательностью, но они сохранялись по 60—80 штук в длинных, с обеих сторон заостренных и завязанных корзинах из пальмовых ветвей. Точно таким же образом укладывались и яйца." Глядя на такие груды трупов этих священных животных, невольно приходит мысль, что в этом почитании скрывалось нечто своеобразное и особенное. По-видимому, древние египтяне скорее боялись крокодилов, чем обоготворяли, и всячески старались уменьшить число их. Все те чудовища, тела которых здесь лежали, очевидно, почили не естественной смертью, но, конечно, были убиты и забальзамированы, чтобы этим в то же время искупить убийство. В каком отношении к крокодилам находились мумии людей, трудно сказать: очень может быть, что это были люди, специальность которых была охотиться за крокодилами и бальзамировать их тела.

РАЗДЕЛЫ
САЙТА