Огненная Земля глазами Ч.Дарвина

• Оглавление раздела : Народы Земли
• Читать : Южная Америка
• Огненная Земля индейцы аборигены

Огненная Земля глазами Ч.Дарвина

Читать сначала: Огненная Земля глазами Ч.Дарвина

...В предыдущее плавание кораблей «Адвенчер» и «Бигль» с 1826 по 1830 г. капитан Фиц-Рой взял группу туземцев в качестве заложников за пропавшую шлюпку, из-за кражи которой партия, занимавшаяся съемкой, оказалась в большой опасности; некоторых из этих туземцев, а также одного ребенка, купленного за перламутровую пуговицу, он взял с собой в Англию и решил воспитать их и наставить в вере за свой собственный счет. Желание вернуть этих туземцев на родину было одним из главных мотивов, побудивших капитана Фиц-Роя предпринять настоящее плавание, и, прежде чем Адмиралтейство решило послать экспедицию, он великодушно нанял судно, чтобы самому отвезти их обратно. Туземцев сопровождал миссионер Маттьюс; о нем и о туземцах капитан Фиц-Рой опубликовал полный и превосходный отчет. Первоначально отсюда было взято двое мужчин, один из которых умер в Англии от оспы, мальчик и маленькая девочка, и вот теперь у нас на борту находились Йорк Минстер, Джемми Баттон (его второе имя [пуговица] выражает собой ту «монету», за которую он был приобретен) и Фуэгия Баскет. Йорк Минстер был зрелый мужчина, низенький, толстый и сильный; нрава он был замкнутого, молчаливого и угрюмого, но, если его раздражали, он бурно вспыхивал; к немногим своим друзьям на корабле он привязывался очень сильно; способности у него были хорошие. Джемми Баттон был всеобщим любимцем, но был так же вспыльчив; выражение его лица сразу же говорило о приветливом нраве. Он был весел, часто смеялся и удивительно сочувствовал чужому страданию; когда в море бывало бурно, я часто немного страдал морской болезнью, и он обыкновенно подходил ко мне и говорил жалобным голосом: «Бедный, бедный малый!» Но сам факт, что человек может страдать морской болез­нью, ему, привыкшему к жизни на воде, казался слишком смешным, и он обыкновенно бывал принужден отвернуться в сторону, чтобы скрыть улыбку или смех, а затем уже повторял свое «Бедный, бедный малый!» Он был патриот и любил превозносить свое племя и свою страну, в которой, по его буквальному выражению, была «масса деревьев», а все остальные племена бранил; он упорно твердил, что в его стране нет дьявола. Джемми был низкого роста, толст и жирен, но гордился своей наружностью; он обычно носил перчатки, аккуратно подстригал волосы и бывал в отчаянии, если его начищенные до блеска башмаки пачкались. Ему нравилось любо­ваться на себя в зеркало, и один веселый маленький индейский мальчик с Рио-Негро, находившийся несколько месяцев на нашем корабле, вскоре подметил это и обыкновенно передразнивал его; Джемми, всегда немного ревновавшему к мальчугану за то внимание, которое тому уделяли, это отнюдь не нравилось, и он говаривал, чуть презрительно повернув голову: «Очень много жаворонок!» Когда я думал обо всех его многочисленных достоинствах, мне казалось особенно удивительным, что он принадлежит к одной и той же расе с теми жалкими, низко развитыми дикарями, которых мы впервые здесь встретили, и, без сомнения, отличается теми же особенностями, что и они. Наконец, Фуэгия Баскет была милая, скромная, сдержанная молодая девушка с довольно приятным, хотя иногда угрюмым, выражением лица; она очень скоро выучилась всему, особенно языкам. Эта способность проявилась у нее в том, как быстро она выучилась немного говорить по-португальски и по-испански, пока ее оставляли на короткое время на берегу в Рио-де-Жанейро и Монтевидео, а также в знании ею английского языка. Йорк Минстер очень ревниво относился ко всякому вниманию, которое ей уделялось: было ясно, что он решил на ней жениться, как только они поселятся на берегу.

Несмотря на то, что все трое неплохо говорили и понимали по-английски, исключительно трудно было получить у них подробные сведения об обычаях их земляков; частично это объясняется тем, что их явно затруднял выбор между двумя даже самыми простыми альтернативными понятиями. Каждый, кто имел дело с очень маленькими детьми, знает, как редко можно получить от них ответ даже на простой вопрос, черна или бела какая-нибудь вещь: понятия о черном и белом, по-видимому, попеременно заполняют их сознание. Так обстояло дело и с этими огнеземельцами, и оттого вообще невозможно было выяснить путем перекрестных вопросов, правильно ли мы поняли то, что они сказали. Зрение у них было удиви­тельно острое; хорошо известно, что моряки в результате долгого упражнения в состоянии различать далекие предметы гораздо лучше сухопутных жителей, но Йорк и Джемми в этом отношении оставляли далеко позади всех моряков на борту; несколько раз они объявляли, что за предмет виднеется вдали, и, несмотря на общее сомнение, правота их подтверждалась, когда прибегали к помощи подзорной трубы. Они были вполне осведомлены об этой своей способности, и Джемми, бывало, когда был не в ладу с вахтенным офицером, говорил: «Мой видит корабль, мой не говорит».

Любопытно было наблюдать, когда мы высадились, поведение дикарей в отношении Джемми Баттона; они сразу же заметили разницу между ними и нами и много толковали друг с другом по этому поводу. Старик обратился к Джемми с длинной речью, в которой, по-видимому, приглашал его остаться с ним. Но Джемми очень плохо понимал их язык, и, кроме того, он совершенно устыдился своих соотечественников. Когда затем на берег вышел Йорк Мин-стер, они приняли его таким же образом и сказали, что ему следует побриться, хотя на лице у него не было и двух десятков волосков, в то время как у нас у всех бороды не были даже подстрижены. Они рассматривали цвет его кожи и сравнивали с нашими. Когда один из нас обнажил руку, они выразили живейшее удивление и восхищение ее белизной, точь-в-точь как орангутанги, которых я наблюдал в зоологических садах. Нам казалось, что двух-трех офицеров, которые были ниже ростом и светлее, они приняли, несмотря на бороды, их украшавшие, за женщин нашего отряда. Самый высокий из огнеземельцев был явно очень обрадован, когда мы обратили внимание на его рост. Когда его поставили спина к спине с самым высоким из экипажа нашей шлюпки, он всячески старался забраться на более высокое место и привстать на цыпочки. Он раскрывал рот, чтобы показать свои зубы, поворачивал голову, чтобы показать себя в профиль, и все это проделывал с такой готовностью, что, я уверен, он считал себя первым красавцем на Огненной Земле. После того как у нас прошло первое чувство сильнейшего изумления, странная смесь удивления и подражания, которую обнаруживали эти дикари каждую минуту, казалась лишь чрезвычайно смешной.

На следующий день я попытался как-нибудь проникнуть в глубь страны. Огненную Землю можно представить себе как гористую страну, которая частично погрузилась в море, отчего глубокие заливы и бухты занимают те места, где должны были находиться долины. Склоны гор, за исключением открытого западного берега, от самой воды сплошь покрыты лесом. Деревья доходят до высоты от 1 000 до 1 500 футов, где сменяются полосой торфяника с очень мелкими альпийскими растениями; последняя в свою очередь сменяется поясом вечных снегов, который, согласно капитану Кингу, опускается в Магеллановом проливе до высоты от 3 000 до 4 000 футов. В любой части страны даже акр ровной земли — большая редкость. Я помню только один плоский клочок земли, близ бухты Голода, да еще один, несколько больший, близ рейда Гуре. И в том и в другом месте, как, впрочем, везде, поверхность покрыта толстым слоем топкого торфа. Даже в лесу не видно почвы под массой медленно гниющих растительных веществ, пропитанных водой и потому про­валивающихся под ногой.

Убедившись в том, что мои попытки проложить себе дорогу через леса почти безнадежны, я пошел по течению одного горного потока. Сначала я едва мог пробираться вперед из-за водопадов и множества поваленных деревьев; но вскоре русло потока стало несколько более открытым, так как разливы размыли его берега. В течение часа я продолжал медленно продвигаться вперед вдоль неровных камени­стых берегов и был щедро вознагражден величием открывшейся мне картины. Мрачная глубина ущелья вполне гармонировала с заметными повсюду следами потрясений. Везде лежали неправильной формы каменные громады и опрокинутые деревья; другие деревья хотя еще и держались прямо, но уже сгнили до самой сердцевины и готовы были упасть. Эта перепутанная масса полных жизни и погибших растений напомнила мне тропические леса; но тут было и различие: в этих тихих дебрях господствует, видимо, дух Смерти, а не Жизни. Я шел по течению, пока не достиг одного места, где большой оползень расчистил путь прямо по склону горы. По этой дороге я поднялся на значительную высоту, откуда открылась обширная панорама окружающих лесов. Все деревья принадлежат к одному виду бука — Fagus betuloides; число других видов бука, а также Drimys wintcri совсем незначительно2. Этот бук (Fagus betuloides) сохраняет свою листву круглый год, но она какого-то особенного буровато-зеленого цвета с желтым оттенком. Весь ландшафт, окрашенный в этот цвет, имеет мрачный, унылый вид, тем более что его не часто оживляют лучи солнца.

20 декабря. — Одну сторону бухты образует гора высотой около 1 500 футов, которую капитан Фиц-Рой назвал по имени сэра Дж. Банкса, в память о его злополучной экскурсии, стоившей жизни двоим его спутникам и едва не погубившей д-ра Соландера. Снежная метель — причина несчастья — произошла в середине января, соответствующего нашему июлю, и на широте Дарема! Мне очень хотелось взобраться на вершину этой горы, чтобы пособирать альпийские растения, потому что ниже очень мало каких бы то ни было цветов. Мы пошли по течению того же ручья, вдоль которого я шел накануне, пока он не иссяк, после чего были вынуждены пробираться вслепую между деревьями. Деревья из-за резких ветров были низкорослые, толстые и сгорбленные. Наконец мы достигли места, которое издали казалось ковром прекрасной зеленой травы, но, к нашей досаде, оказалось сплошной массой небольших буков, высотой от четырех до пяти футов. Они стояли тесно друг к другу, как бук к живой изгороди сада, и нам пришлось пробираться по этой ровной, но обманчивой с виду поверхности. Потрудившись еще немного, мы добрались до торфяника, а затем до обнаженной сланцевой породы.

Этот холм соединялся гребнем с другим, отстоявшим на несколько миль и более высоким, — так что на нем даже виднелись снеговые пятна. Так как было еще не поздно, я решил пройтись туда и по дороге пособирать растения. Это было бы очень трудно, если бы здесь не было прямой тропинки, протоптанной гуанако: животные эти, как овцы, всегда идут по одному и тому же пути. Добравшись до холма, мы обнаружили, что он самый высокий в ближайшей окрестности и воды с него текли к морю в противоположных направлениях. Перед нами широко открылась окрестная местность: к северу простиралось топкое болото, зато к югу открывался дикий, величественный пейзаж, подобающий Огненной Земле. В нем было какое-то таинственное величие: гора возвышалась за горой, их прорезали глубокие долины, и все покрывал густой, темный лесной массив. Даже воздух в этом климате, где один шторм с дождем, градом и мокрым снегом сменяет другой, кажется темнее, чем повсюду в других местах. Когда в Магеллановом проливе смотришь из бухты Голода прямо на юг, отдаленные каналы между горами кажутся такими мрачными, будто ведут за пределы этого мира...

Читать дальше: Огненная Земля глазами Ч.Дарвина