Австралийская ехидна

• Класс: Mammalia Linnaeus, 1758 = Млекопитающие
• Инфракласс: Prototheria = Клоачные, первозвери, яйцекладущие
• Отряд Monotremata Bonaparte, 1838 = Однопроходные яйцекладущие
• Семейство: Tachyglossidae Gill, 1872 = Ехидновые
•       Род: Tachyglossus Illiger, 1811 = Ехидны
•       Вид: Tachyglossus aculeatus Shaw et Nodder, 1792 = Австралийская ехидна

Вид: Tachyglossus aculeatus Shaw et Nodder, 1792 = Австралийская ехидна

Австралийская ехидна (Tachyglossus aculeatus), отличается прежде всего пятипалыми ногами. Все пальцы снабжены когтями; когти передних ног широки, мало согнуты и направлены вперед; коготь на большом пальце меньше, чем на остальных; когти на задних ногах тоньше, согнуты кнаружи и очень различной длины: коготь большого пальца короток, туп и округлен, а коготь второго, часто также и третьего пальца гораздо длиннее когтей четвертого и пятого. Клюв длиной равен приблизительно остальной части головы; он прямой или слегка согнут вверх. Родина ехидны — Австралия, Новая Гвинея и Тасмания.

Австралийская ехидна предпочитает гористые местности равнинам и достигает иногда до 1000 метров над уровнем моря. Сухие леса, в которых она может выкапывать себе логовища и норы под корнями деревьев, особенно нравятся ей. Здесь она прячется днем, а ночью выходит и, нюхая по сторонам и роясь, отправляется за добычей.

Движения ее живы, особенно при рытье, в котором она очень искусна. Ходит она тихо, нагибая при этом голову и туловище к земле; при рытье ехидна одновременно приводит в движение все четыре ноги и, подобно броненосцам, может просто погружаться в землю на глазах зрителя. В сумерки не очень легко заметить это животное, похожее цветом на землю; его и находят поэтому только случайно, когда оно, по обыкновению, беспокойно перебегает с одного места на другое. При этом ехидна исследует каждую ямку, каждую щель, и лишь только почует что-нибудь съедобное, то мгновенно приводит в движение свои сильные ноги, чтобы расширить себе вход. Насекомые и черви, а особенно муравьи и термиты составляют по преимуществу ее пищу. Их она отыскивает с помощью очень чувствительного кончика носа, который, кажется, более пригоден для осязания, чем для обоняния.

Ест она так же, как и другие животные, питающиеся муравьями, высовывая свой червеобразный язык и быстро втягивая его обратно, когда он покроется муравьями; так же как они, ехидна примешивает к этой пище много песку или пыли, а иногда и сухого дерева, так что желудок ее всегда наполнен ими. Иногда в нем находят и траву. Если схватить ехидну, то она мгновенно свертывается в шар, и ее очень трудно в этом случае удержать, так как острые иглы при энергическом свертывании наносят обыкновенно чувствительные раны. Свернувшуюся ехидну нелегко унести; лучше всего схватить ее за задние ноги, тогда можно не обращать внимания на все ее усилия и движения. Если она успела вырыть ямку известной глубины, то вытащить ее оттуда чрезвычайно трудно. Она растопыривается, как броненосцы, и так крепко упирается о стенки своими иглами, что как бы прилипает к ним.

Сильные когти ног при этом, понятно, тоже пускаются в дело, чтобы укрепиться, насколько возможно. Заявления туземцев, будто бы самец может поранить своего врага шпорой задней ноги и излить через нее в рану ядовитую жидкость, судя по всем опытам, должно считать басней. Ехидна-самец вовсе и не пытается пользоваться для защиты своей шпорой, да и вообще едва ли думает о том, чтобы защищаться. Против четвероногих врагов ехидна защищается, как еж, свертываясь клубком, а если успевает, то с возможной быстротой зарывается в землю. Тем не менее, сумчатый волк овладевает ею и съедает с кожей и шипами.

Голос, который издает это странное существо, если его сильно беспокоят, состоит из слабого хрюканья. Из чувств выше всего стоят слух и зрение; остальные очень тупы.

Подробное описание жизни этого животного на свободе дал в 1881 году сын Беннета, который в сопровождении одного туземца по имени Джонни отыскивал много ехидн, чтобы исследовать их размножение. «Моя первая экскурсия с Джонни, — говорит он, — выяснила существование многочисленных препятствий, мешающих выполнению моего плана. Мы видели много следов, но не видели ни одного животного. Почва была разрыта, как будто бы в ней рылось большое число свиней; это делают ехидны своим клювом, чтобы отыскивать насекомых под опавшей листвой. Они обращаются затем к сваленным гнилым деревьям, совершенно освобождают их от коры, выцарапывают червоточину и поедают насекомых, именно мелких жуков, муравьев и один вид сочных белых червей. Много мелких сухих деревьев было выворочено с корнями ехиднами во время отыскивания пищи. Они особенно жадны до термитов, которые устраивают глиняные холмики около 18 дюймов вышиной. Этими холмиками они овладевают, строго придерживаясь определенного плана. Сначала окапывают гнездо кругом, выгребают землю, делают щель в месте соприкосновения гнезда с почвой, проглатывают все, что им попадается на пути, наконец проделывают в середине дыру и опоражнивают все гнездо, не оставляя ни одного существа, которое могло бы рассказать об их посещения. Муравьев-солдат они не трогают; их гнезда находились около самых построек термитов, но оставались нетронутыми. На больших сахарных муравьев, которые нагромождают песчаные холмики около 16 дюймов вышиной и 4 фута в диаметре, они нападают, причем сначала ложатся, высунув язык, на холмик и втягивают в рот тех муравьев, которые на него попадают; в этом положении они часто остаются в продолжение нескольких часов. При этом в их желудок, без сомнения, попадает песок. Затем они прорывают ход с одной стороны к другой и находят там лакомую пищу, которую и поедают. Днем бродят мало и начинают свои поиски часа за два до заката солнца. Слышат ехидны очень хорошо, так что приходится двигаться чрезвычайно осторожно и медленно, чтобы не встревожить их; при малейшем шорохе листа они приседают к земле и начинают тотчас же закапываться. Они делают это ногами, причем всовывают в ямку все тело и выгребают землю себе на спину. Быстрота, с которой они выполняют это, почти невероятна, и после исчезновения животного вырытой земли заметно мало. Обыкновенно они не роют далеко вперед; я видел это только раз, когда ехидну посадили в ящик без дна: она исчезла под ящиком в землю и вышла наружу на расстоянии 10 футов по другую сторону стенки». Гааке неоднократно держал в Австралии иглистых ехидн и произвел опыты над их размножением.

«Что касается до размножения ехидны, то до моего открытия не было известно ничего относительно временно образующейся и заключающей в себе яйцо выводковой сумки на брюхе самки. В начале августа 1884 года я достал парочку иглистых ехидн с острова Кенгуру. Несколько недель спустя я прочел замечание Гегенбаура относительно давно уже описанных Овеном полулунных складочек на брюхе самки, при основании которых открываются протоки млечных желез. Гегенбаур тщетно искал эти углубления на своем экземпляре, сохраненном в спирту; я решился поэтому поискать их у живого животного. Я велел слуге держать мою ехидну в воздухе за заднюю ногу и стал ощупывать брюхо животного. Я не нашел здесь двух описанных и изображенных Овеном складок, но зато нашел большую сумку, достаточно широкую, чтобы вместить мужские часы. Это и была выводковая сумка, образующаяся до кладки и служащая для помещения яйца; позднее она расширяется по мере роста детеныша и снова исчезает после того, как он перестает сосать. В качестве последних следов ее остаются, по-видимому, боковые складки, в которых лежат отверстия млечных желез. Только зоолог может понять, до какой степени я был ошеломлен, когда вытащил из сумки яйцо! Первое замеченное яйцо млекопитающего, которое можно было показать ученому обществу! Оно находится теперь вместе с чучелом матери и положенной в спирт выводковой сумкой ее в музее в Аделаиде. Неожиданная находка до такой степени смутила меня, что я сделал глупость, возможную лишь при таких необычайных обстоятельствах, именно сильно сжал яйцо между указательным и большим пальцем и произвел на нем таким образом трещину. К сожалению, его жидкое содержимое за время поимки и содержания в неволе матери, начало уже разлагаться. Длина эллиптического яйца равнялась 15, ширина 13 мм; скорлупа была жестка и пергаментообразна, как у яиц многих пресмыкающихся». «Особенное значение в истории размножения ехидны имеет своеобразная, образующаяся лишь на время выводковая сумка, резко отличающаяся от сумки сумчатого животного. Эта сумка стала известна так поздно потому, что она исчезает после периода размножения, а также исчезает у экземпляров, сохраненных в спирту без особых предосторожностей, и у чучел. Что она, благодаря росту детеныша, расширяется по крайней мере до величины кулака, я наблюдал позднее на одном экземпляре в музее Аделаиды. Я не мог произвести дальнейших наблюдений вследствие отъезда из Австралии». По Ленденфельду, в выводковой сумке во время насиживания яйца развивается более высокая температура, чем в остальном теле. О совокуплении, кладке яйца и продолжительности насиживания не известно ничего. Довольно твердо установлен лишь тот факт, что ехидна кладет обыкновенно только одно яйцо.

Некоторые австралийцы зажаривают ехидну в шкуре, как цыгане нашего ежа, и едят; европейцы тоже уверяют, что приготовленная таким образом ехидна представляет превосходное кушанье; в Новой Гвинее, как наблюдал Гааке на реке Стрикланд, ее иглы употребляют в качестве наконечников для стрел. Этим и ограничивается та незначительная польза, которую это животное может приносить человеку.

http://www.povodok.ru/