Джой Адамсон: "Рожденная свободной". Этология. Поведение животных

9870 St Vincent Place, Glasgow, DC 45 Fr 45.

+1 800 559 6580

Фарли Моуэт

Фото Фото

Перейти ::::: ТАКСКИЙ ЛЮДОЕД (ЧАСТЬ1):::::

"РЕДКОСТНАЯ ПАРА"

Джеймс Херриот, "Из записок сельского ветеринара"

БОКСЕР. Этот немецкий родич английского бульдога с короткой смешной мордой был, как и бульдог, выведен для жестокой средневековой забавы-травли быков. С ее исчезновением сократилась и численность боксеров, пока немецкая полиция не стала их дрессировать как служебных собак. Боксер смышлен и склонен отстаивать свою территорию. Он свято следует правилам, внушенным ему дрессировкой, а потому крайне надежен и как служебная собака, и как сторож, и как добродушный товарищ детских игр.

Женщины нравятся мне больше, чем мужчины.

Нет-нет, ничего дурного о мужчинах я сказать не хочу: как-никак я ведь тоже мужчина —но только слишком уж много их было в ВВС. В буквальном смысле тысячи и тысячи их толкались, орали, ругались, и скрыться от них было некуда. Некоторые стали моими друзьями, и дружба эта продолжается по сей день, но общее отнюдь не поэтичное их множество открыло мне глаза на то, как изменили меня несколько месяцев семейной жизни.

Женщины много нежнее, ласковее, чистоплотнее, во всех отношениях приятнее, и я, всегда считавший себя своим в мужской компании, внезапно пришел к изумившему меня выводу: что мне куда милее общество женщины - одной женщины...

Ощущение, что я внезапно очутился в куда более грубом мире, особенно усугублялось в начале каждого нового дня, а наибольшей остроты оно достигло в то утро, когда я дежурил на пожарном посту и мне на долю выпало садистское удовольствие бежать по коридору, стуча крышками мусорных бачков и вопя: “Подъем, подъем!”. Особенно ошеломляли меня не проклятия и нехорошие слова, доносившиеся из темных спален, а удивительные утробные звуки. Они привели мне на память Седрика, одного моего пациента, и я мгновенно очутился в Дарроуби с телефонной трубкой в руке. Голос в ней был каким-то странно нерешительным.

Мистер Хэрриот... Я была бы очень вам благодарна, если бы вы приехали посмотреть мою собаку...

Женщина, вернее, дама.

— Разумеется. А в чем дело?

— Ну-у... он... э... у него... он страдает некоторым метеоризмом...

— Прошу прощения? Долгая пауза.

— У него сильный метеоризм.

— А конкретнее?

— Ну... полагаю... вы понимаете... газы... —Голос жалобно дрогнул.

Мне показалось, что я уловил суть.

— Вы хотите сказать, что его желудок...

— Нет-нет, не желудок. Он выпускает... э... порядочное количество ... э... газов из... из... —В голосе появилось отчаяние.

— А-а! —Все прояснилось. —Понимаю. Но ведь ничего серьезного как будто нет? Он плохо себя чувствует?

— Нет. Во всех других отношениях он совершенно здоров.

— Ну и вы все-таки считаете, что мне нужно его посмотреть?

— Да-да, мистер Хэрриот! И как можно скорее. Это становится... стало серьезной проблемой...

— Хорошо, —сказал я. —Сейчас приеду. Будьте так добры, мне надо записать вашу фамилию и адрес.

— Миссис Рамни. “Лавры”.

“Лавры” оказались красивым особняком на окраине Дарроуби, стоявшем посреди большого сада. Дверь мне открыла сама миссис Рамни, и я был ошеломлен. Не столько даже ее поразительной красотой, сколько эфирностью ее облика. Вероятно, ей было под сорок, но она словно сошла со страниц викторианского романа - высокая, стройная, вся какая-то неземная. И я сразу же понял ее телефонные страдания. Такое воплощение изысканности, деликатности - и вдруг!..

— Седрик на кухне,—сказала она.—Я провожу вас.

Поразил меня и Седрик. Огромный боксер в диком восторге прыгнул ко мне и принялся дружески скрести мою грудь такими огромными задубелыми лапами, каких мне давно видеть не приходилось. Я попытался сбросить его, но он повторил свой прыжок, восхищенно пыхтя мне в лицо и виляя всем задом.

— Сидеть! —резко сказала дама, а когда Седрик не обратил на нее ни малейшего внимания, добавила нервно, обращаясь ко мне: —Он такой ласковый.

— Да,— еле выговорил я.— Это сразу заметно. — И, сбросив наконец могучую псину, попятился для безопасности в угол.

— И часто этот... э... метеоризм имеет! место?

Словно в ответ, почти осязаемая сероводородная волна поднялась от собаки и захлестнула меня. Видимо, радость от встречи со мной активизировала какие-то внутренние процессы в организме Седрика. Я упирался спиной в стену, а потому не мог подчиниться инстинкту самосохранения и бежать, а только заслонил лицо ладонью.

— Вы имели в виду это?

Миссис Рамни помахала перед носом кружевным платочком, и матовую бледность ее щек окрасил легкий румянец.

— Да... —ответила она еле слышно. —... Это.

— Ну что же, — произнес я деловито.— Причин для беспокойства нет никаких. Пойдемте куда-нибудь, поговорим о том, как он питается, и обсудим еще кое-что.

Выяснилось, что Седрик получает довольно много мяса, и я составил меню, снизив количество белка и добавив углеводов. Затем прописал ему принимать по утрам и вечерам смесь белой глины с активированным углем и отправился восвояси со спокойной душой.

Случай был пустяковый, и он совсем изгладился у меня из памяти, когда снова позвонила миссис Рамни.

— Боюсь, Седрику не лучше, мистер Хэрриот.

—Очень сожалею. Так он... э... все еще... да... да... —Я задумался. —Вот что. По-моему, снова его смотреть сейчас мне смысла нет, а вы неделю-другую совсем не давайте ему мяса. Кормите его сухарями и ржаным хлебом, подсушенным в духовке. Ну, и еще овощи. Я дам вам порошки подмешивать ему в еду. Вы не заехали бы?

Порошки эти обладали значительным абсорбционным потенциалом, и я не сомневался в их действенности, однако неделю спустя миссис Рамни позвонила опять.

— Ни малейшего улучшения, мистер Хэрриот. —В голосе ее слышалась прежняя дрожь. —Я... мне бы хотелось, чтобы вы еще раз его посмотрели.

Особого смысла в том, чтобы снова осматривать абсолютно здоровую собаку, я не видел, но заехать обещал. Вызовов у меня было много, и в “Лавры” я добрался после шести. У подъезда стояло несколько автомобилей, а когда я вошел в дом, то очутился среди гостей, приглашенных на коктейль,—людей одного круга с миссис Рамни и таких же утонченных. По правде говоря, я в своем рабочем костюме выглядел в этом элегантном обществе деревенским пентюхом.

Миссис Рамни как раз намеревалась проводить меня на кухню, но тут дверь распахнулась, и в нее, извиваясь от восторга, влетел Седрик. Секунду спустя джентльмен с лицом эстета уже отчаянно отбивался от огромных лап, весело царапавших его жилет. Это ему удалось ценой потери двух пуговиц, и боксер принялся ластиться к одной из дам. Еще мгновение, и он сдернул бы с нее платье, но тут я его оттащил.

В изящной гостиной воцарился хаос. Жалобные уговоры хозяйки вплетались в испуганные возгласы при каждой новой атаке дюжего пса, но вскоре я обнаружил, что ситуация осложняется новым элементом. По комнате быстро разливался всепроникающий запах—злополучный недуг Седрика не замедлил дать о себе знать.

Я всячески старался забрать пса из гостиной, но он понятия не имел о послушании, и все мои попытки завершились жалким фиаско.

Одна неловкая минута сменялась другой... Тут-то я и постиг во всей полноте ужас положения миссис Рамни. Нет собаки, которая иногда не пускала бы газы, но Седрик был особая статья: он пускал их непрерывно. И звуки, сопровождавшие этот процесс, хотя сами по себе были вполне безобидны, в таком обществе вызывали даже большее смущение, чем дальнейшее бесшумное распространение газов.

А Седрик еще подливал масло в огонь: всякий раз, когда раздавался очередной взрыв, он вопросительно поглядывал на свой тыл и принимался выделывать курбеты по всей комнате, словно его взгляд ясно различал веющие по ней зефиры, а он ставил себе целью туг же их изловить.

Казалось, миновал год, прежде чем мне удалось изгнать его из гостиной. Миссис Рамни придерживала дверь открытой, когда я начал оттеснять Седрика в направлении кухни, но могучий боксер еще не истощил свои ресурсы: по дороге он внезапно задрал заднюю ногу и мощная струя оросила острую, как бритва, складку модных брюк одного из элегантных джентльменов.

После этого вечера я ринулся в бой ради миссис Рамни. Ведь ей моя помощь была необходима как воздух, и я наносил Седрику визит за визитом, пробуя все новые и новые средства. Я проконсультировался у Зигфрида, и он рекомендовал диету из сухарей с древесным углем. Седрик поглощал их с видимым наслаждением, но и они ни на йоту не помогли.

А я все это время ломал голову над загадкой миссис Рамни. Она жила в Дарроуби уже несколько лет, но никто о ней ничего не знал. Неизвестно было даже, вдова она или разъехалась с мужем. Но меня такие подробности не интересовали. Интриговала меня куда более жгучая тайна: каким образом она оказалась владелицей такого пса, как Седрик?

Трудно было вообразить собаку, менее гармонировавшую с ее личностью. Даже не считая его недуга, он во всем являлся полной ее противоположностью: дюжий, буйный, туповатый душа-парень, совершенно неуместный в ее утонченном доме. Я так и остался в неведении, что и почему их связало, но во время моих визитов я узнал, что и у Седрика есть свой поклонник-бывший батрак, Кон Фентон, подрабатывавший как приходящий садовник и три дня в неделю трудившийся в “Лаврах”. Боксер кинулся провожать меня к воротам, и старик с восхищением уставился на него.

— Ух, черт! —сказал он. —Отличный пес!

— Вы правы, Кон, —ответил я. —Очень симпатичный.

И я не кривил душой. При более близком знакомстве устоять перед дружелюбием Седрика было трудно. На редкость ласковый — ни злости, ни капли подлости, он был постоянно окружен ореолом не только зловония, но и искренней доброжелательности.

Когда он отрывал у людей пуговицы или орошал их брюки, двигало им исключительно желание излить на них свою симпатию.

— Вот уж ляжки, так ляжки!—благоговейно прошептал Кон, с восторгом глядя на мускулистые ноги пса.— Ей-богу, он перемахнет через эту калитку и даже ее не заметит. Одно слово, стоящая собака.

И вдруг меня осенило, почему боксер так ему понравился. Между ним и Седриком было явное сходство—тоже не слишком обременен мозгами, сложён как бык, могучие плечи, широкая, вечно ухмыляющаяся физиономия—ну просто два сапога пара.

— Люблю я, когда хозяйка его в сад выпускает,— продолжал Кон, как обычно посапывая.—Уж с ним не соскучишься.

Я внимательно в него всмотрелся. Впрочем, он мог и не заметить особенности Седрика—ведь виделись они под открытым небом.

Всю дорогу домой я уныло размышлял над тем, что от моего лечения пользы Седрику нет никакой. Конечно, переживать по такому поводу казалось смешным, тем не менее ситуация начала меня угнетать, и моя тревога передалась Зигфриду. Он как раз спускался с крыльца, когда я вылез из машины, и его ладонь сочувственно опустилась на мое плечо.

— Вы из “Лавров”, Джеймс? Ну, как вы нашли нынче вашего пукающего боксера?

— Боюсь, без изменений,— ответил я, и мой коллега сострадательно покачал головой.

Мы оба потерпели поражение. Возможно, существуй тогда хлорофилловые таблетки, от них и была бы польза, но все тогдашние средства я перепробовал без малейших результатов. Положение выглядело безвыходным. И надо же, чтобы владелицей такой собаки была миссис Рамни! Даже обиняками обсуждать с ней Седрика было невыносимо.

От Тристана тоже не оказалось никакого проку. Он с большой разборчивостью решал, какие наши пациенты заслуживают его внимания, но симптомы Седрика сразу внушили ему интерес, и он во что бы то ни стало захотел сопровождать меня в “Лавры”. Однако этот визит для него оказался последним.

Могучий пес прыгнул нам навстречу, покинув свою хозяйку, и словно нарочно приветствовал нас особенно звучным залпом.

Тристан тотчас вскинул руку театральным жестом и продекламировал:

— О, говорите вы, губы нежные, что никогда не лгали!

Больше я Тристана с собой не брал: мне и без него было тошно.

Тогда я еще не знал, что впереди меня поджидает еще более тяжкий удар. Несколько дней спустя опять позвонила миссис Рамни.

— Мистер Хэрриот, моя приятельница хочет привезти ко мне свою прелестную боксершу, чтобы повязать ее с Седриком.

— А?

— Она хочет повязать свою суку с Седриком.

— С Седриком?..—Я уцепился за край стола. Не может быть! —И вы согласились?

— Ну конечно.

Я помотал головой, проверяя, не снится ли мне это. Неужто кто-то хочет получить от Седрика потомство? Я уставился на телефон, и перед моим невидящим взором проплыли восемь маленьких Седриков, которые все унаследовали особенность своего родителя... Да что это я? По наследству это не передается...

Я кашлянул, взял себя в руки и сказал твердым голосом:

—Что же, миссис Рамни, раз вы так считаете.

Наступила пауза.

— Но, мистер Хэрриот, я хотела бы, чтобы это произошло под вашим наблюдением.

— Право, не вижу зачем!—Я сжал кулак так, что ногти впились в ладонь.—Мне кажется, все будет хорошо и без меня.

— Ах, я буду гораздо спокойнее, если вы приедете. Ну пожалуйста! — умоляюще сказала она.

Вместо того чтобы испустить заунывный стон, я судорожно втянул воздух в грудь.

— Хорошо. Утром приеду.

Весь вечер меня терзали дурные предчувствия. Впереди предстояло еще одно мучительнейшее свидание с этой прелестной дамой. Ну почему мне все время выпадает на долю делить с ней эпизоды один другого непристойнее? И я искренне страшился худшего. Даже самый глупый кобель при виде сучки с течкой инстинктивно знает, что от него требуется. Но такой призовой идиот, как Седрик... Да, на душе у меня было смутно.

На следующее утро все худшие мои страхи оправдались. Труди, боксерша, оказалась изящным, относительно миниатюрным созданием и выражала полную готовность выполнить свою роль. Однако Седрик, хотя и впал при виде ее в неистовый восторг, на этом и остановился. Хорошенько ее обнюхав, он с идиотским видом затанцевал вокруг, высунув язык. После чего покатался по траве, затем ринулся к Труди, резко затормозил перед ней, раздвинув широкие лапы и наклонив голову, готовый затеять веселую возню. У меня вырвался тяжелый вздох. Так я и знал! Этот балбес-переросток представления не имел, что ему делать дальше.

Пантомима продолжалась, и, естественно, эмоциональное напряжение возымело обычный эффект. Теперь Седрик то и дело оглядывался с изумлением на свой хвост, будто в жизни ничего подобного не слышал.

Свои танцы он перемежал стремительными пробежками вокруг газона, но после десятой, видимо, решил, что ему все-таки следует заняться сукой. Он решительно направился к ней, и я затаил дыхание. К несчастью, зашел он не с того конца. Труди сносила его штучки с кротким терпением, но теперь, когда он лихо принялся за дело около левого ее уха, она не выдержала и, пронзительно тявкнув, куснула его заднюю ногу, так что он в испуге отскочил.

После этого при каждом его приближении она угрожающе скалила зубы, явно разочаровавшись в своем нареченном, и с полным на то основанием.

— Мне кажется, миссис Рамни, с нее достаточно,— сказал я.

С меня тоже было более чем достаточно, как и с миссис Рамни, судя по ее прерывистому дыханию, заалевшим щекам и колышущемуся у носа платочку.

— Да... конечно... Вероятно, вы правы,—ответила она.

Труди увезли домой, на чем карьера Седрика как производителя и окончилась.

А я решил, что настало время поговорить с миссис Рамни, и несколько дней спустя заехал в “Лавры” без приглашения.

— Возможно, вы сочтете, что я слишком много на себя беру, —сказал я, —но, по моему глубокому убеждению, Седрик для вас не подходит. Настолько, что просто портит вам жизнь.

Глаза миссис Рамни расширились.

— Ну-у... Конечно, в некоторых отношениях с ним трудно... но что вы предлагаете?

— По-моему, вы должны завести другую собаку. Пуделя или корги. Небольшую. Чтобы вам просто было с ней справляться.

— Но, мистер Хэрриот, я подумать не могу, чтобы Седрика усыпили!—На глаза у нее навернулись слезы. —Я ведь очень к нему привязалась, несмотря на его... Несмотря ни на что.

— Ну что вы! Мне он тоже нравится. В общем-то он большой симпатяга. Но я нашел выход. Почему бы не отдать его Кону?

— Кону?..

— Ну да. Он от Седрика просто без ума, а псу у старика будет житься неплохо. За домом там большой луг, Кон даже скотину держит. Седрику будет где побегать. А Кон сможет приводить его с собой сюда, и три раза в неделю вы будете с ним видеться.

Миссис Рамни некоторое время молча смотрела на меня, но ее лицо озарилось надеждой.

— Вы знаете, мистер Хэрриот, это было бы отлично. Но вы уверены, что Кон его возьмет?

— Хотите держать пари? Он же старый холостяк и, наверное, страдает от одиночества. Вот только одно... обычно они встречаются в саду. Но когда Седрик в четырех стенах начнет... когда с ним случится...

— Думаю, это ничего,—быстро перебила миссис Рамни. — Кон брал его к себе на неделю-другую, когда я уезжала отдыхать, и ни разу не упомянул... ни о чем таком...

— Вот и прекрасно!—Я встал, прощаясь.—Лучше поговорите со стариком не откладывая.

Миссис Рамни позвонила мне через два-три дня. Кон уцепился за ее предложение, и они с Седриком как будто очень счастливы вместе. А она последовала моему совету и взяла щенка пуделя.

Увидел я этого пуделя только через полгода, когда понадобилось полечить его от легкой экземы. Сидя в элегантной гостиной, глядя на миссис Рамни, подтянутую, безмятежную, изящную, с белым пудельком на коленях, я невольно восхитился гармоничностью этой картины. Пышный ковер, бархатные гардины до полу, хрупкие столики с дорогими фарфоровыми безделушками и миниатюрами в рамках. Нет, Седрику тут было нечего делать.

Кон Фентон жил всего в полумиле оттуда, и я, вместо того чтобы прямо вернуться в Скелдейл-Хаус, свернул к его дому, поддавшись минутному импульсу. Я постучал. Старик открыл дверь, и его широкое лицо стало еще шире от радостной улыбки.

— Входи, парень! —воскликнул он с обычным своим странным посапыванием. —Вот уж гость так гость!

Я не успел переступить порога тесной комнатушки, как в грудь мне уперлись тяжелые лапы. Седрик не изменил себе, и я с трудом добрался до колченогого кресла у очага. Кон уселся напротив, а когда боксер прыгнул, чтобы облизать ему лицо, дружески стукнул его кулаком между ушами.

— Сидеть, очумелая твоя душа! —прикрикнул Кон с нежностью, и Седрик блаженно опустился на ветхий половичок, с обожанием глядя на своего нового хозяина.

— Что же, мистер Хэрриот,—продолжал Кон, начиная набивать трубку крепчайшим на вид табаком, — очень я вам благодарен, что вы мне такого пса сподобили. Одно слово, редкостный пес, и я его ни за какие деньги не продам. Лучшего друга днем с огнем не сыщешь.

— Вот и прекрасно. Кон,— ответил я. —И, как вижу, ему у вас живется лучше некуда.

Старик раскурил трубку, и к почерневшим балкам низкого потолка поднялся клуб едкого дыма.

— Ага! Он ведь все больше снаружи околачивается. Такому большому псу надо же выход силе давать.

Но Седрик в эту минуту дал выход отнюдь не силе, потому что от него повеяло знакомой вонью, заглушившей даже вонь табака. Кон сохранял полное равнодушие, но мне в этом тесном пространстве чуть не стало дурно.

— Ну что же!—с трудом просипел я.—Мне пора. Я только на минутку завернул поглядеть, как вы с ним устроились.

Торопливо поднявшись с кресла, я устремился к двери, но душная волна накатила на меня с новой силой. Проходя мимо стола с остатками обеда, я увидел единственное украшение этого убогого жилища: надтреснутую вазу с великолепным букетом гвоздик. Чтобы перевести дух, я уткнулся лицом в их благоуханную свежесть.

Кон одарил меня одобрительным взглядом.

— Хороши, а? Хозяйка в “Лаврах” позволяет мне брать домой хоть цветы, хоть что там еще, а гвоздики - они самые мои любимые.

— И делают вам честь!—искренне похвалил я, все еще пряча нос среди душистых лепестков.

— Так-то так, —произнес он задумчиво, —только вот радости мне от них меньше, чем вам.

— Почему же, Кон ?

Он попыхтел трубкой.

— Замечали, небось, как я говорю? Не по-человечески вроде?

—Да нет... нет... нисколько.

— Что уж там! Это у меня с детства так. Вырезали мне полипы, ну и подпортили малость.

— Вот как...

— Оно, конечно, пустяки, только кое-чего я лишился.

— Вы хотите сказать, что...—У меня в мозгу забрезжил свет: вот каким образом человек и собака обрели друг друга, вот почему им так хорошо друг с другом, и счастливое совместное будущее им обеспечено. Перст судьбы, не иначе.

—Ну да, —грустно докончил старик. —Обоняния у меня нет. Ну прямо никакого.

Джеймс Хэрриот “Из записок сельского ветеринара”, М. “Мир”, 1993

РАЗДЕЛЫ
САЙТА