Вид: Naja naja = Индийская кобра, очковая змея

• Класс: Reptilia = Пресмыкающиеся (Рептилии)
• Подкласс: Lepidosauria = Лепидозавры, чешуйчатые ящеры
• Отряд: Squamata Oppel = Чешуйчатые
•    Подотряд: Serpentes {Ophidia} Linnaeus = Змеи
•     Семейство: Elapidae Boie, 1827 = Аспидовые змеи, аспиды
•      Род: Naja Laurenti, 1768 = (Настоящие) кобры, очковые змеи
• Вид: Naja naja = Индийская кобра, очковая змея

Вид: Naja naja = Индийская кобра, очковая змея

Читать дополнительно: Индийская кобра, очковая змея

Как в прежние времена, так и сегодня еще очковая змея служит предметом благоговейного почитания и даже почти боготворения и играет важную роль в религиозных сказаниях индусов. Одна из самых интересных выдумок этого рода следующая: когда Будда однажды скитался по земле и заснул под лучами полуденного солнца, явилась кобра, расширила свой щит и заслонила им от солнца лицо бога. Довольный этим бог обещал ей чрезвычайную милость, но забыл о своем обещании, и змея была вынуждена напомнить ему об этом, так как грифы производили в это время среди них ужасные опустошения. В защиту от этих хищных птиц Будда даровал кобре очки, которых коршуны боятся. Другое сказание повествует о драгоценном камне, «негеме-ник-киа», который иногда находят в желудке кобры и который она заботливо скрывает, так как не поддающийся описанию блеск его стал бы привлекать всякого, подобно лучезарному светилу, и тем подвергал бы животное опасности. Во время пребывания Деллона в Курануре, около середины XVII столетия, один секретарь князя был укушен очковой змеей. Его принесли в город, а вместе с ним в хорошо закрытом сосуде и змею. Князь был очень огорчен несчастным случаем и призвал браминов, которые трогательным образом стали указывать змее, что жизнь раненого секретаря очень важна для государства. К таким увещаниям присоединялись и необходимые угрозы: змее объясняли, что ее сожгут на одном костре с больным, если в результате ее укуса он умрет. Однако божественное животное не смягчилось, и секретарь умер. Глубокое уныние овладело князем; однако ему вовремя пришла в голову мысль, что мертвый, быть может, навлек на себя гнев богов каким-нибудь тайным грехом, и змея исполнила лишь повеление богов. Поэтому ее вынесли в сосуде из дому, отпустили на свободу и надлежащим образом умоляли ее с низкими поклонами о прощении. Данные Ричардса об особенных воззрениях, которые удерживают индийцев от умерщвления змей, сообщены уже выше. Если житель Малабара находит в своем доме ядовитую змею, он самым дружеским образом просит ее уйти; если это нисколько не помогает, то он держит перед ней пищу, чтобы выманить ее, а если она и тогда не уходит, то он призывает благочестивых служителей божества, которые, понятно, за соответствующее вознаграждение, делают змее трогательные увещания. По справкам, собранным Фэйрером, воззрения индийцев, если и не всех каст, не изменились в этом отношении и до наших дней. Многие из них ни в каком случае не убьют очковую змею. Если кто-нибудь найдет ее в своем доме, то успокаивает ее, насколько может, кормит и защищает ее, как будто бы причиненный ей вред должен принести несчастье дому. Если страх перед опасным и злобным гостем перевесит суеверное обоготворение, или, например, змея умертвит кого-нибудь из жителей дома, то индиец приказывает поймать ее, но и теперь обращается с ней почтительно и осторожно, относит ее в отдаленное необитаемое место и отпускает на свободу, чтобы она мирно ползла своей дорогой.

С таким народом фиглярам, понятно, легко иметь дело. Слепая толпа считает их фокусы за очевидное волшебство, а брамины по мере сил поддерживают эту выгодную для них веру. Правда, нельзя отрицать, что фигляры обращаются с этими опасными животными таким образом, что вполне могут внушить и недоверчивому европейцу высокое почтение к своей ловкости; но все их искусство основано исключительно на точном знании характера и особенностей змеи. Различные писатели утверждали, что очковой кобре, как и ее африканскому родичу, египетской, выламывают ядовитые зубы, прежде чем употреблять их для представлений, и что укус их не может приносить вред; но уже Дэви самым решительным образом оспаривает это мнение, а новейшие наблюдатели вполне согласны с ним. Конечно, может случаться, что фигляры выламывают у змей ядовитые зубы, но обыкновенно кобра обладает своим смертоносным оружием и, следовательно, может пускать его в дело; дрессировка, которой она подверглась, едва ли может помешать ей в этом. Дрессировка, правда, происходит, но, наверное, не ведет к тому, чтобы удержать животное от кусания, и только проворство и внимательность фигляра спасают его от опасности, которую он дерзко навлекает на себя, хотя и не во всех случаях. Иной из этих людей погибает от очковой змеи. «Заклинатель змей, — рассказывает Дэви, — дразнит кобру ударами или быстрыми угрожающими движениями руки и снова успокаивает ее голосом, медленными круговыми движениями рук и легким поглаживанием. Если она разозлится, он искусно избегает ее нападения и играет с ней только, когда она успокоена. Тогда он подносит пасть животного к своему лбу, проводит ею по лицу. Народ думает, что заклинатель может безопасно обращаться со змеями благодаря волшебству; просвещенный человек смеется над этим и подозревает фигляра в обмане, думая, что он вырвал у кобры ядовитые зубы; но он ошибается, а народ более прав. Я исследовал таких змей и нашел их зубы неповрежденными. Фигляры действительно обладают волшебством — конечно, не сверхъестественным, а волшебством уверенности и мужества. Они знают нравы и склонности этой змеи, знают, как неохотно она пускает в дело свое смертоносное оружие и что она кусает лишь после того, как ее сильно раздразнят. Тот, кто обладает уверенностью и проворством этих людей, может подражать их игре, и я не раз делал это. Фигляры могут вести игру с каждой змеей, только что пойманной или долго содержавшейся взаперти; но они не отваживаются на это ни с какой другой ядовитой змеей». Справедливость указаний Дэви печально подтвердилась, по Тенненту, на Цейлоне смертью одного из этих заклинателей, который благодаря этим представлениям приобрел необыкновенную дерзость в обращении со змеями, был укушен одной из них в грудь и умер в тот же день.

Очень живое описание заклинания дал Рондо. «К 6 часам вечера на судно является заклинатель — индиец. Он бедно одет, но в виде отличительного признака носит тюрбан, украшенный тремя павлиньими перьями. Он приносит с собой в мешках ожерелья, амулеты и тому подобное, а в плоской корзинке очковую змею. Он располагается на баке: мы садимся на скамьи на шканцах; матросы становятся кругом. Он ставит корзинку и снимает с нее крышку. Змея лежит, свернувшись, на дне ее. Фигляр садится на корточки на некотором расстоянии перед ней и начинает играть на особого роде кларнете протяжную, жалобную, однообразную мелодию. Змея немного поднимается, вытягивается и встает. Кажется, как будто бы она села на свой хвост, который остается еще свернутым. Она не оставляет корзинку. Через некоторое время она становится беспокойной, старается ознакомиться с местом, где находится, начинает двигаться, развертывает и расширяет свой щит, сердится, более храпит, чем шипит, быстро движет языком и несколько раз с силой бросается к фигляру, как бы желая укусить его, при этом неоднократно подпрыгивает и делает неловкие скачки. Чем более она двигает своим щитом, тем более расширяет его. Фигляр не сводит с нее глаз и смотрит на нее странным пристальным взглядом. По прошествии 10—12 минут змея кажется менее возбужденной, постепенно успокаивается и покачивается; наконец, как будто бы прислушиваясь к постепенно слабеющей музыке фокусника, она ложится, но все еще движет языком с чрезвычайной живостью. Состояние ее, по-видимому, все более и более становится сонным. Глаза ее, которые сначала, казалось, хотели уничтожить заклинателя, смотрят на него неподвижно, как будто очарованные. Индиец пользуется этим мгновением слабости змеи, медленно приближается к ней, не переставая играть, и прижимает к ее голове сначала свой нос, затем язык. Это продолжается не более одного мгновения, но в ту же минуту змея оправляется и с бешеной яростью бросается к фигляру, который едва успевает отступить настолько, чтобы она не могла его достать.

Когда фокусник кончил свою игру, подходит один из офицеров судна и выражает желание видеть, каким образом индиец прикладывает губы к покрытой чешуей голове животного. Бедняк снова начинает свою однообразную песню и снова устремляет на кобру пристальный взгляд. Усилия его тщетны. Змея находится в состоянии крайнего раздражения; ничто на нее не действует. Она хочет оставить корзинку и ее приходится закрыть. Мы сомневаемся, чтобы у кобры были еще ее ядовитые зубы и чтобы страх, выражаемый индийцем, был основательным. Поэтому мы требуем, чтобы он дал змее укусить двух кур, и обещаем ему за это испанский пиастр. Он берет черную курицу и держит ее перед змеей. Змея поднимается наполовину, смотрит одно мгновение на курицу, кусает и оставляет ее. Курицу отпускают, и она убегает в испуге; 6 минут спустя у нее делается рвота, она протягивает ноги и умирает. Змее подставляют другую курицу, она кусает ее два раза, и курица умирает через 8 минут».

Граф Гертц описывает в своем путешествии вокруг света представление фигляров несколько иначе. Очковые змеи, с которыми играли перед ним заклинатели в Мадрасе, тоже лежали, свернувшись в плоских корзинах. Старшина труппы фокусников брал змей одну за другой за голову, вынимал и клал на землю, и лишь после того стал извлекать звуки, раздирающие уши, из странного кларнета, к концу которого была прикреплена маленькая тыква. Животные подняли кверху головы и шеи, пристально смотрели ему в лицо и сильно расширяли шеи, не делая других движений. Затем он стал протягивать кулак к их головам, они двигали головою вслед за кулаком, как бы с намерением укусить, но не открывали рта. Кончиком носа и языком этот фигляр делал то же, что и первый. Он не старался очаровать их пристальным взглядом, напротив, часто небрежно трогал животных и, наконец, обвил их вокруг своей шеи. Танцующих движений у змеи было вовсе не заметно; в ее поведении явственно выражались, с одной стороны, вся злоба и бешенство этого вида змей, с другой — страх перед заклинателем. Легко было догадаться, что приручение заключалось в том, что змее давали кусать твердые или нагретые предметы. «Ядовитые зубы были вырваны, как я убедился сам; в этом признались и сами фигляры».

Последнее подтверждается и следующим рассказом Джонсона: «Один фокусник заставлял большую очковую кобру плясать перед многочисленным обществом. Сын его, юноша 16 лет, привел животное в ярость, был укушен и через час умер. Отец был поражен и клялся, что смерть его сына не могла произойти от укуса, так как у змеи не было зубов, и как его, так и сына она уже часто кусала без всяких дурных последствий. Однако при исследовании змеи оказалось, что вырванные ядовитые зубы заменены новыми, которые хотя и мало выдавались, но все же нанесли мальчику смертельную рану. Старик клялся, что никогда не видел ничего подобного, и был безутешен вследствие потери сына».

По данным, сообщенным одним образованным индийцем, которые обнародовал Фэйрер, в Бенгалии есть четыре различных класса людей, которые ловят змей и дают представления с ними. Первый из них, несравненно более опытный, чем остальные, — класс «мальс», низкая каста индийцев, которые живут ловлей и продажей змей, но никогда не занимаются фиглярством, волшебством и лечением. Мальс бедные жалкие люди, осужденные на бродячую жизнь; но они не занимаются воровством и вообще не возбуждают никаких подозрений. В северо-западной части Бенгалии их заменяют «модарис», из которых некоторые приходят иногда и в Калькутту. Найендралала Митра, упомянутый индиец, никогда не имел случая ближе наблюдать их и потому ничего не знает о них, но замечает, что их, вероятно, часто смешивают с «бедияхс», цыганами Бенгалии. Последние — фигляры, вожаки медведей и обезьян, продавцы трав и амулетов, знаменитые знахари, которые лечат от ломоты, паралича и других недугов, мастера в «волшебстве и колдовстве», цирюльники и хирурги, а также заклинатели змей; вообще они занимаются всем, чем угодно, пока не придут в столкновение с полицией. Они вовсе не славятся, как заклинатели змей. От мальс они отличаются в том отношении, что заставляют работать вместе с собой и своих жен, чего никогда не бывает у тех. Настоящие заклинатели змей «саниис», называемые в Бенгалии «тубри-валлахс», которые, вероятно, тоже родом из северо-западной Венгалии и отличаются желтой одеждой и большим тюрбаном; они носят известную дудку, с помощью которой они будто бы овладевают змеями и выманивают их из нор. Чтобы очистить дом от змей, они, понятно, уносят несколько штук с собой в складках своей широкой одежды, а в то же время показывают некоторых находящихся на свободе, или и вовсе не показывают их. В качестве бродяг они по дороге берут, что подвернется под руку, но, тем не менее, их нельзя назвать профессиональными ворами. Они бродят по всей стране, и их можно одинаково встречать и в северо-западной, и в южной Индии. Уже самые древние санскритские книги рассказывают о них; поэтому, вероятно, что их искусство восходит до самой глубокой древности. Дудка их должна считаться характерной особенностью, так как ее не бывает ни у мальс, ни у модарис или бедияхс......

Читать дальше: Индийская кобра, очковая змея

Источник: http://www.povodok.ru